Новости Сайта
Гороскоп на неделю
Сонники
Чудотворные места
Великие пророки и вероучители
Народная медицина



Вкликие пророки и вероучители


Арий

  Имя Ария открывает собой чреду великих христианских ересиархов IV- VIII вв. Он был одним их тех вечно проклинаемых врагов Вселенской церкви, которым она обязана многолетними расколами, нескончаемыми смутами и одновременно высочайшим взлетом богословской мысли - своей святоотеческой литературой; одним из тех побежденных, но не признавших своего поражения врагов православия, в борьбе с которыми только и могла сформироваться христианская догматика. О жизни Ария (как и многих других еретиков) мы знаем сравнительно мало. Будучи по происхождению ливийцем, он учился в Антиохии, у главы тамошней богословской школы Лукиана Само-сатского. Позже Арий перебрался в Александрию, где после 310 г. сделался пресвитером. Он считался человеком строгой жизни и аскетом, причем внешность его была под стать репутации - Арий был высок ростом, очень худ, имел изможденный вид и печальное выражение лица. (Однако, добавляют его враги, обладал голосом вкрадчивым и мягким.) Год рождения Ария не известен, но к тому моменту, когда о нем узнали за пределами Александрии, он был уже далеко не молод. В 312 г. он являлся одним из кандидатов в александрийские епископы, но был избран не он, а его будущий оппонент Александр. Впоследствии ни тот ни другой никогда не вспоминали о былом соперничестве, имевшем, по-видимому, место при выборах, но чувство взаимного нерасположения осталось в них навсегда, так что им нетрудно было при случае сделаться открытыми врагами.

Заблуждения Ария обнаружились около 317 г. совершенно случайно. Епископ Александр имел обыкновение собирать около себя александрийских пресвитеров для совета и иногда предлагал им для разъяснения догматические вопросы. На одном из таких собраний, когда шла речь о единстве Божественной Троицы, Александр употребил выражение: "Бог есть Троица в Единице и Единица в Троице". Неожиданно для всех Арий стал резко возражать епископу и обвинил его в савелианстве (то есть в том, что он исповедует учение Савелия Птолемаидского). Возник спор, который не привел к общему согласию. Для окончательного разъяснения дела был назначен публичный диспут. С этого диспута и ведет свое начало арианская ересь. Разбирая учение Ария, следует прежде всего сказать, что оно не было чем-то новым или неожиданным. Многие из проповедуемых им идей высказывались раньше (к примеру, тем же Лукианом Самосатским, у которого Арий действительно многое заимствовал). Однако Арий отстаивал их с такой бескомпромиссной смелостью, с таким страстным (если не сказать фанатичным) упорством, что ересь эта по праву получила свое прозвание от его имени. По сути своей арианство надо понимать как антитезу вероучению Савелия Пто-лемаидского, поскольку православное изъяснение тайны Троицы Арий однозначно воспринимал как савелианство. В своем толковании этого фундаментального христианского догмата он так же, как Савелий, исходил из понятия о Боге как совершенном единстве, как о самозамкнутой Монаде. Но этой божественной Монадой был для него исключительно Бог Отец, Которого он объявлял единым, вечным и нерожденным. Все иное, что действительно существует, Арий называл чуждым Богу по сущности, имеющим иную, свою собственную, сущность. Ведь завершенность божественного бытия исключает всякую возможность того, чтобы Бог сообщал или уделял Свою сущность кому-либо другому. Отсюда следовал вывод, что Слово или Сын Божий, как ипостась, как действительно сущий, безусловно и всецело чужероден и неподобен Отцу. Сын-Слово был создан из ничего в качестве посредника в деле миротворчества. Поэтому Сын не совечен Отцу; между Отцом и Сыном имеет место некий временной "промежуток". Иначе оказалось бы два "Безначальных", то есть "два начала", и истина единобожия была бы отвергнута.

Сыну в теологии Ария уделялась роль Демиурга, устроителя мира. Будучи творением Божиим, Сын Сам есть творец всех прочих существ, и Его творческое отношение к ним оправдывает наименование Бога. Бог усыновил Его, но из этого сыновства не вытекает никакого реального участия в Божестве, никакого истинного сходства с Ним. Отец творит при посредстве Сына-Слова, потому что Само Божество не может прийти в соприкосновение с конечным миром. Сын является в творении орудием Отца. И хотя Слово было высочайшим из Его творений, Оно все же есть "тварь", то есть нечто происшедшее. Божественная слава сообщается Ему как-то извне. Что касается Духа Святого, то Он есть первое творение Сына и является еще менее богом, чем Он Сам. В этих положениях основное содержание учения Ария. Оно было в сущности отрицанием Троичности Божией, так как троичность для Ария являлась чем-то производным и происшедшим: Троица возникает, и моменты Ее становления разделены "временными промежутками", Ее ипостаси друг другу не подобны, чужды и не- совечны. Это не единое Божество, а скорее крепкий союз или "общество" Трех неподобных существ. Фактически для Ария существовал только один Бог- Отец, а Сын и Дух были лишь высшими первородными "тварями", посредниками в миротворении. На вопрос, почему же преимущество Боговоплощения в Христе выпало на долю Сына, а не какой-нибудь другой "твари", Арий отвечал, что это произошло по предвидению Отца, Который знал, как Его Сын будет прекрасен по воплощении, и потому еще при творении Его сообщил Ему свойства, необходимые при вочеловечивании. Само чудо Боговоплощения Арий понимал до известной степени механически и упрощенно, как соединение человека Иисуса с Сыном-Словом в единого Богочеловека Христа, причем Слово в этом соединении играло роль души. При таком подходе Христа нельзя было в подлинном смысле считать Сыном Божьим, и Арий утверждал, что Иисус- Сын Божий только по усыновлению. Он говорил: "Не потому избрал Его Бог, что у Него было нечто особенное и преимущественное перед прочими существами по природе и не в силу какого-нибудь особого отношения Его к Богу, но потому, что, несмотря на изменчивость Своей природы, Он через упражне- ние Себя в доброй деятельности не уклонился ко злу. Если бы равную силу явил Павел или Петр, их усыновление ничем бы не отличалось от Его усыновления". Публичный диспут, как и следовало ожидать, не принес никакого результата. Обе стороны остались при своем мнении. После этого еще несколько раз сходились, спорили и расходились еще более убежденными противниками. Надо отдать должное Александру - он сделал все для того, чтобы разубедить Ария в собеседованиях александрийского клира, и прибег к карательным мерам только тогда, когда его самого стали обвинять в потворстве еретику. В 320 г. он созвал для обсуждения арианства собор египетских епископов. Епископы осудили Ария и отлучили его от церкви. Но тут обнаружилось, что последний имеет многочисленных сторонников. Собору пришлось лишить сана двух ставших на сторону Ария епископов, пять пресвитеров и шесть диаконов. Однако мира церковный собор не восстановил. Арий покинул Александрию с высоко поднятой головой не как еретик, а как гонимый за веру праведник. За ним последовали в изгнание 700 девственниц, 12 диаконов и 6 пресвитеров (из 16 бывших в этом городе).

В соседних областях не все разделяли решение собора. Ариане, оставив Египет, нашли себе единомышленников и защитников среди епископов других церквей и в близких ко двору сферах. В Кесарии Палестинской их принял епископ Евсевий Памфил - один из самых ученых и известных богословов своего времени. Он, впрочем, не разделял крайних воззрений Ария и держал себя осторожно. Зато всецело были на стороне нового учения Феогнис Никей-ский и один из первостепенных епископов того времени Евсевий Никомедий-ский. Последний больше всего помог распространению арианства, направив многочисленные послания епископам Востока и Малой Азии. Таким образом, местный спор превратился в общецерковный.

Арий тоже не долго хранил молчание. Поселившись в Никомедии, он изложил свое учение в "Фалин" - книге, состоявшей главным образом из стихов, предназначенных для простолюдинов. Богословские вопросы были изложены в ней настолько популярно, что стали достоянием уличных пересудов. Таким образом в спор было вовлечено множество мирян. О том, как сторонники Ария проповедовали свои идеи, писал позже Афанасий Великий: "Доныне еще ариане не в малом числе ловят на торжищах отроков и задают им вопросы не из писаний Божественных, но как бы изливаясь от избытка сердца своего: "Несущего или сущего сотворил Сущий из сущего? Сущим или несущим сотворил Его?" И еще: "Одно ли нерожденное или два нерожденных?" Потом приходят они к женщинам и им также предлагают свои неприличные вопросы: "Был ли у тебя сын, пока ты его не родила? - Как не было у тебя сына, так не было и Божьего Сына, пока не рожден Он". Все полно людьми, рассуждающими о непостижимом, - улицы, рынки, перекрестки.

Спрашиваю, сколько оболов надо заплатить, - философствуют о рожденном и нерожденном. Хочешь узнать цену на хлеб, - отвечают: "Отец больше Сына". Спрашиваешь, готова ли баня, - говорят: "Сын произошел из ничего"". Из этих слов видно, как глубоко арианская ересь волновала тогдашнее общество. Это и понятно - весь народ чувствовал, что спор идет не об отвлеченном теоретическом вопросе, но о самом существе веры.

Церковный раскол не на шутку обеспокоил и светские власти. Император Константин I, после нескольких безуспешных попыток примирить враждующие партии, принял решение созвать для обсуждения троичного догмата Вселенский собор. В начале 325 г. он особым повелением пригласил имперских епископов в Никею. Все издержки на их путешествие и пребывание в Никее он принимал на себя. Всего собралось около 300 епископов, в основном из восточных провинций (от западных на соборе, кажется, присутствовало не более 5 представителей). Заседания происходили в одной из палат императорского дворца с 19 июня по 25 августа.

Догматический вопрос, который предстояло решить никейским отцам, состоял буквально в следующем: нужно ли признавать Сына Божьего Богом, равночестным с Богом Отцом, или следует считать Его лишь совершеннейшим из творений. Были также сторонники третьей точки зрения, которые признавали Сына Богом, но Богом не равного достоинства с Отцом. Партию ариан на соборе представлял Евсевий Никомедийский. Его поддерживали Мит-рофан Эфесский, Патрофил Скифопольский и некоторые другие восточные епископы. Все они признавали Сына Божьего "тварью". Но таких крайних ариан было немного- всего около 17 человек. Значительно больше набралось так называемых полуариан. В догматическом отношении они держались древней теории субординации - хотя и почитали Сына Божьего Богом, но считали божество Его неравным божеству Отца, а соподчиненным. Эту партию возглавлял известный церковный историк Евсевий Кесарийский. Он сам и его последователи находились под сильным влиянием философии Ори-гена. Партию православных епископов возглавлял Александр, епископ александрийский. Она держалась догматического учения о том, что Сын Божий так же совершенен, как Отец. Как формулировался символ веры строгих ариан, не известно, но несомненно, что он содержал в себе самую сущность арианской доктрины. Именно: "Сын Божий - произведение и тварь", "было время, когда Сына не было", "Сын изменяем по существу". Арий, присутствовавший на первых заседаниях собора, сам представлял этот символ, однако его объяснения не произвели на епископов впечатления. Это и понятно, ведь в Священном Писании не было ни одного из предложенных им выражений. Как только символ Ария был отвергнут, список его разорвали в клочья. После осуждения чистых ариан на соборе разгорелись прения между православными и полуарианствующими епископами. Их глава Евсевий Кесарийский предложил символ веры в такой формулировке: "Веруем во единого Бога Отца, Вседержителя, Творца решительно всего видимого и невидимого, и во единого Господа Иисуса Христа, Слово Божие, Бога от Бога, света от света, жизни от жизни, Сына единородного, чрез Коего все произошло, ради нашего спасения воплотившегося... Веруем и в единого Духа Святого". Это был компромиссный символ, который могли принять как ариане, так и православные. Однако при энергичной поддержке Константина православным удалось его коренным образом изменить.Прежде всего в символ были внесены слова "рожденного из сущности Отца" и "единосущного". Как показали дальнейшие события, выражения эти оказались в подлинном смысле ключевыми, определившими весь последующий путь развития христианской догматики. В особенности это касается понятия "единосущный". Ариане горячо протестовали против него, указывая, что в Священном Писании оно нигде не встречается. Предлагали заменить слово "единосущный" не столь категоричными понятиями "подобосущный" или "рав-носущный". Но православные епископы не согласились на это, прекрасно понимая, что против такого определения бессильна любая диалектика ариан. Если другие выражения те могли перетолковать и повернуть в свою сторону, то против слова "единосущный" они были бессильны. Утверждая, что Сын "единосущен" Отцу, православные епископы подчеркивали единство ипостасей Троицы, не заслоняя при этом Их различности. В самом деле, "единосу-щие" обозначало, что Отец и Сын "вместе" или "сразу" являются одной и той же "сущностью", что Сын есть та же самая сущность, что и Отец, а не иная, созданная из ничего Отцом или рожденная из Отчей сущности. Вместе с тем "единосущный" не значит "во всем точно такой же" или "тождественный", что было бы уже уклонением в савелианство.

Другие изменения, внесенные в символ, были не такими радикальными. Так, вместо "Творца решительно всего" поставили "Творца всего". "Слово Божие" заменили на "Сына Божьего" Фраза о воплощении Сына была расширена словами "сошедшего и вочеловечившегося, страдавшего и воскресшего в третий день". Таким образом исключалось понимание воплощения в смысле родовом, то есть в смысле воплощения во многих или даже во всех спасенных. Наконец, полнее была выражена Божественность Слова-Логоса. В результате символ веры, принятый I Вселенским собором, стал звучать так: "Веруем в единого Бога Отца, Вседержителя, Творца всего видимого и невидимого. И во единого Господа Иисусу Христа, Сына Божия, рожденного от Отца, единородного, то есть из сущности Отца, Бога от Бога, света от света, Бога истинного от Бога истинного, рожденного, не сотворенного, единосущного отцу, Которым все создано; ради нас, людей, и нашего ради спасения сошедшего, воплотившегося, вочеловечившегося, страдавшего, воскресшего в третий день, вос-шедшего на небеса и грядущего судить живых и мертвых. И в Духа Святого".

Решения собора означали полную победу православия над ересью, но победу скорее временную, чем окончательную. Провозглашенная здесь при неприкрытой поддержке императора истина была до конца ясна далеко не всем и превышала разумение многих членов собора. Что же можно было ожидать от тех, кто в нем не участвовал? Большинство тогдашних богословов отнеслось к никейскому определению сдержано. Оно в самом деле требовало разъяснений и толкований, а это было возможно только в составе целостной вероу-чительной системы, когда только и мог раскрыться его точный смысл. Слово "единосущный" казалось особенно подозрительным, так как слишком сильно утверждало единство Отца и Сына, при том что различия между этими ипостасями оказывались определены гораздо слабее. Многим приходила мысли о савелианстве, и потому даже православные епископы избегали пользоваться никейским символом. Понятие "ипостась", которым определялось отдельное лицо Троицы, в то время еще не приобрело своего окончательного значения. По сложившейся традиции, оно по смыслу было очень близким к слову "сущность" и часто отождествлялось с ним. Это затемняло значение никейского вероопределения и в дальнейшем послужило причиной многих смут.

Однако все это было впереди. В 325 г. спор с арианами представлялся окончательно решенным, и решенным не в их пользу. Сам Арий наотрез отказался признать никейский символ. Его приговорили к низложению и заключению в Иллирию. Сочинения ересиарха было велено придать огню, а уличенным в их тайном хранении грозила смертная казнь. Евсевий Никомедийский и еще два епископа, не пожелавшие подписать осуждение Ария, были лишены кафедр и сосланы в Галлию. Торжество православия, впрочем, оказалось совсем недолгим. В декабре 326 г. скончался александрийский архиепископ Александр. Его преемником стал 28-летний Афанасий (прозванный в дальнейшем Афанасием Великим). Сразу после этого ариане стали наращивать свое влияние.

Их успеху способствовали могущественные покровители. Так, о возвращении Ария очень хлопотала сестра Константина Констанция. По ее ходатайству близкий доступ к императору получил один арианствующий пресвитер. При каждом удобном случае он говорил Константину о том, что Арий осужден несправедливо, что на самом деле мысли его нисколько не отличаются от определений собора и что, если бы ему позволили вернуться из ссылки и свободно их высказать, всем стало бы очевидно, что он во всем согласен с православием. Константин в конце концов уступил уговорам и согласился выслушать оправдания ересиарха. Явившись в 328 г. во дворец, Арий представил Константину свое исповедание веры, в котором хитро и уклончиво обошел постановление Никейского собора о единосущии Сына Божьего с Отцом. (В его исповедании на этот счет было сказано буквально следующее: "Веруем в Господа Иисуса Христа, Сына Божия, прежде всех веков от Бога Отца рожденного, Бога Слово, через Которого все сотворено на небесах и на земле, Который сошел и воплотился..." и т.д.)

Константин остался вполне удовлетворен вероисповеданием Ария и отправил его в Александрию, чтобы он примирился с архиепископом Афанасием и получил от него разрешение вернуться к церковному общению Но искушенного в богословских спорах Афанасия обмануть было намного сложнее. Он не принял ересиарха и отвращался от Ария, как от скверны. Константин сильно досадовал за это на Афанасия и писал ему суровые послания. Воспользовавшись нерасположением императора, ариане удвоили свои усилия Вскоре вернулся на свою кафедру Евсевий Никомедийский. Зато в 330 г был низложен православный архиепископ антиохийский Евстафий. Его кафедра перешла к арианам. В 335 г. ариане на Иерусалимском соборе одержали еще одну важную победу, добившись отлучения от церкви Афанасия Александрийского. Для того чтобы окончательно вернуть свое влияние, арианам не хватало теперь только снятия церковного отлучения со своего ересиарха. С этой целью с разных сторон обхаживали императора. Стареющий Константин в конце концов поддался внушениям. Он вызвал в 336 г. Ария из Александрии в свою новую столицу Константинополь и прямо спросил его: признает ли он никейский символ. Арий отвечал, что признает. Император велел ему поклясться, и ересиарх, не задумываясь, дал клятву. Церковный историк Сократ объясняет эту уступчивость простой софистикой: Арий будто бы написал на бумаге свое исповедание и держал этот листок под мышкой. Когда он говорил, что "истинно так мыслит, как написано", то имел в виду свое вероисповедание. Как бы то ни было, Константин поверил в обращение еретика и велел константинопольскому епископу Александру принять Ария в церковное общение Это известие привело ариан в великую радость, а православных, напротив, в смущение. Им оставалось надеяться единственно на заступничество Божие, и их молитвы в самом деле не остались без ответа. Выйдя из дворца, ересиарх шествовал посредине улицы как триумфатор, в сопровождении многочисленных сторонников Но вблизи площади Константина он внезапно почувствовал расслабление желудка. Спросив, где здесь поблизости находится отхожее место, он немедленно поспешил туда и, по словам Сократа, "впал в такое изнеможение, что с извержениями тотчас отвалилась у него задняя часть тела, а затем излилось большое количество крови и вышли тонкие внутренности, с кровью же выпали селезенка и печень, и он тут же умер".

Внезапная и во многих отношениях символическая смерть ересиарха не помешала дальнейшему распространению его учения. Этому способствовало также то, что все наследовавшие Константину императоры, вплоть до Феодосия Великого, в той или иной степени поддерживали ариан. Их глава Евсевий Никомедийский стал в 338 г. епископом константинопольским, и с этого времени более чем на сорок лет все столичные церкви перешли в руки ариан. Для православных наступили трудные дни. Дело их стало налаживаться только в 378 г., после смерти императора Валента. С трудом побежденное на Востоке, арианство еще несколько веков удерживалось на Западе. Многие варвары, принявшие христианство во второй половине IV в., приняли и господствовавшее тогда арианское вероисповедание. Таким образом арианство широко распространилось среди германцев и потом на некоторое время утвердилось в Западной Европе. Первыми его восприняли вестготы, под власть которых в 419 г. перешла Испания. Они исповедовали арианство сто пятьдесят лет и перешли в католичество только в конце VI в. Арианами были остготы, завоевавшие в 493 г. Италию. В 568 г. на смену им пришли лангобарды, также на протяжении всей своей истории бывшие арианами. Завоевавшие в 429 г Африку вандалы были воинствующими арианами и жестоко преследовали православие. Франки, овладевшие Северной Галлией, также поначалу исповедовали арианство. Однако в 496 г. король Хлодвиг принял крещение от реймского епископа Ремигия, после чего среди франков быстро утвердилось католичество. Когда в VII-VIII вв. франки распространили свою власть на Галлию, Италию и Германию, арианство повсюду уступило место католичеству.


Содержание

Используются технологии uCoz